Прошли годы.

Маришка выросла — умной, тонкой, с тихим светом в глазах. Она всё помнила, но не тащила за собой боль . Просто крепче держала маму за руку, когда та, стоя у окна, иногда надолго задумывалась.

Зинаида постарела, но осталась такой же сильной. В детском доме она стала любимицей детей — с ней было спокойно, как под теплым пледом. Иногда она гладила кого-то по голове и шептала: «Всё хорошо, деточка. Теперь всё хорошо…» — будто повторяя это не только ребёнку, но и себе.

Однажды, летним вечером, к ним подошёл мальчик из старшей группы — Алик. Он был замкнут, часто дрался, почти не говорил. Но в тот вечер он сел рядом с Зинаидой на скамейку и вдруг спросил:

— А у вас была дочка?

— Есть, — ответила она. — Самая хорошая.

— А вы бы… меня… ну… если вдруг, — пробормотал он, не глядя на неё.

Зинаида не ответила. Просто положила руку ему на плечо. Сжала крепко. И он понял — да.

Маришка поступила в медицинский. Её мечта — помогать другим. Она часто возвращалась домой и первым делом обнимала мать:

— Мам, ты жива у меня, понимаешь? А я у тебя. И больше нам ничего не надо.

Спустя десять лет, в день своего выпускного, Маришка подошла к матери, когда та поливала клумбу у окна.

— Мам… — тихо сказала она. — Можно я тебя кое о чём попрошу?

Зинаида подняла голову — лицо её было спокойным, но немного тревожным.

— О чём?

— Ты ведь живёшь только мной… Но я хочу, чтобы ты тоже пожила. Ради себя. Не бойся любить. Не бойся жить.

Зинаида не ответила. Только чуть дрогнула в уголке губ улыбка. Потому что сердце её, долгие годы спящее от страха, вдруг тихо, осторожно — забилось с новой надеждой.

Они продолжали жить — рядом, с добром, с теплом, с доверием.

А тот старик, что когда-то спас девочку — он ушёл тихо, на рассвете, с улыбкой. И был похоронен Зинаидой и Маришкой, как родной. Потому что стал им родным.

И пусть эта история началась с боли, страха и ошибки… она закончилась так, как заканчиваются настоящие жизни — не в сказке, а в правде. Где есть любовь. Где есть прощение. Где есть новое утро.

И в этом утре — больше не было места злу.

Конец.